Екатерина Мурашова - Все мы родом из детства
Ушел и не вернулся. Через полгода познакомился с девушкой-музыкантом, стал жить с ней вместе. Никаких денег, никаких навещаний детей. Он, видимо, решил: «Лучше для всех, если они меня забудут. Никто (на самом деле, конечно, только он сам!) не будет нервничать, испытывать чувство вины…»
Молодая мать не стала ничего просить и никому ничего доказывать и погрузилась в уход за детьми. Ее родители продали дом в Новгороде, переехали в Питер и помогали по полной программе.
Дети постепенно выправились, поздоровели, пошли в садик. Были спокойными, дружными, дисциплинированными, удобно замкнутыми друг на друге и не требующими особого внимания. Мать вышла на работу и там познакомилась с мужчиной, который полюбил ее и просто «запал» на очаровательных двойняшек – готов был возиться с ними хоть круглые сутки. Дети, естественно, его тоже полюбили, особенно Арчибальд, который после отъезда дедушки обратно в Новгород очень тосковал по «мужской руке».
В новой семье все складывалось хорошо. Всего хватало, никто не повышал голоса, каждый год все вместе ездили в отпуск – сначала под Новгород, а потом на юг; дети учились вполне прилично и по-прежнему дружили между собой.
Биологический отец двойняшек проявился чуть больше двух лет назад, и совершенно неожиданно. Он написал матери своих детей письмо, которое долго пролежало в почтовом ящике. Потом на дне его обнаружила Ариадна.
«Я негодяй и мерзавец и понимаю это, – писал он. – А ты святая женщина, я помню тебя в ореоле жемчужного света, склонившуюся над детской кроваткой. Я сейчас плачý по счетам и считаю это справедливым. Не смею навязываться, поэтому пишу письмо – если захочешь, ты сможешь просто выкинуть его и обо всем забыть. Единственное, о чем я тебя прошу, – дай мне перед смертью увидеть детей…»
Женщина решила, что это, конечно, манипуляция, но все-таки позвонила по указанному в письме телефону. Реальность строго соответствовала написанному в письме: ее бывший муж в одиночестве жил на старой семейной даче (его мать умерла, а городскую квартиру он сдавал) и умирал от онкологии.
– Детей я туда не повезу, – сказала она мужу. – Но сама все-таки поеду. Суп вот сварю, котлеты. Мы же люди все-таки…
– Конечно люди! – ответил нынешний муж. – Поезжай.
Что было дальше? Человеческое участие и воспоминания о молодости делают чудеса, кто бы сомневался! Еще облучение, химия – и радостное удивление врачей: «А вы знаете, кажется, ваш муж выкарабкался!» «Да он мне не муж…» – робко пыталась возразить женщина. Кто ее слушал? Трагически похудевший, с горящими от благодарности и вновь дарованной жизни глазами, он был так похож на того человека, которого она когда-то страстно полюбила… Еще дрожащими от слабости, длинными, изящными пальцами при свечах он играл ей мелодии их юности, а сосны грозно шумели за окном старой дачи…
Она попросила прощения у второго мужа. Он понял и простил, но сказал:
– Оставь детей мне. Ведь детям там у вас по-прежнему, как и когда-то, нет места – только ты и он.
– Но я же мать! – возразила женщина. – А ты им даже не биологический отец. Что скажут люди?
Ариадна сначала сдалась на уговоры и слезы матери. А потом и «новый» отец сумел как-то ее очаровать. А вот Арчибальд готов бороться до последнего: «Я лучше в приют пойду, но не к ним».
* * *– А как бы ты хотел? – спросила я. – Чтобы она тогда, не читая, выкинула это письмо в мусор? Или прочла и выкинула?
– Только не говорите мне, что любовь либо есть, либо нет, как лампочка, которая либо горит, либо не горит, – серьезно сказал Арчибальд. – В это верят только девчонки и только до седьмого класса. На самом деле всё много сложнее…
– А как бы ты все-таки хотел?
– Я хотел бы остаться с отцом. А они пусть как хотят.
– Я буду на твоей стороне, Бальд, и дам тебе самую лучшую на свете справку, – сказала я. – Если сейчас ты согласишься говорить со мной о ненависти и любви.
– Я соглашусь, – кивнул Бальд. – Я понимаю, что это важно.
О мечтах
Весной хочется говорить о мечтах.
Вам не кажется, что сейчас, сегодня это слово стало встречаться реже, чем встречалось, допустим, в восьмидесятых годах двадцатого века, и уж тем паче – в веке позапрошлом?
Мне – кажется. И хотелось бы с этим разобраться.
Люди перестают мечтать?
Недавно один молодой человек девятнадцати лет от роду сказал мне:
– Мечтать не нужно. Это бесполезная трата сил и времени. Нужно ставить себе исполнимую цель и добиваться ее. А когда добился, ставить следующую.
– И вот так и жить все время? – несколько растерялась я.
– Да, только так, – уверенно кивнул головой молодой человек (учащийся в институте на маркетолога).
– Кажется, я бы так не хотела… – задумчиво протянула я.
В моем профессиональном арсенале есть диагностическая игра: волшебник и три желания. Это когда я прошу детей или подростков вообразить себе встречу с волшебником и загадать три любых желания, которые он может исполнить с помощью взмаха волшебной палочки. Причем перед началом игры я даю детям понять, что речь идет не о воображаемом походе в супермаркет, а именно о мечтах. «Понимать язык животных», «уметь летать» – все это тоже можно загадать, это же волшебник.
И именно в последние годы обнаружилась вот какая тревожная для меня вещь: всё больше детей на вопрос «Так что бы ты попросил у волшебника?», честно подумав, отвечают: «Ничего. Ничего бы я у него не попросил». В этот момент у нас обоих (и у меня, и у ребенка) резко портится настроение. Мы оба понимаем: что-то не так! Но что?
Может быть, все дело в вещевой и информационной избыточности современного мира? Ведь мы-то в нашем детстве могли мечтать и о фирменных джинсах (которых было не купить в магазинах и которые были слишком дороги у фарцовщиков), и об интересной книжке, про которую только слышали, но никак не могли найти, чтобы прочесть. Абсолютное большинство из нас могли только мечтать о своей собственной комнате, а о поездке в Париж и думать-то могли немногие. Вполне хватало мечты о том, как летом поедем на море – в Прибалтику или в Крым. Может быть, все дело именно в этом? Мир стал более богатым, разнообразным, и мечты уступили место наступающей со всех сторон реальности общества потребления всего?
А может быть, на мечты у современного человека просто нет времени? Ведь по сравнению с нынешними детьми у нас была просто сенсорная депривация – по телевизору показывали один фильм за вечер, да еще «Спокойной ночи, малыши». Обычные родители никаким специальным развитием детей практически не занимались – и мы занимали себя сами: играми во дворе и дома, чтением, рисованием, разговорами, вполне медитативным наблюдением за окружающим миром, мечтами и фантазиями… Сейчас всё не так. Многие дети заняты программой, тщательно разработанной для них родителями, просто «под завязку». Иногда даже не знаешь, смеяться или плакать.
Бабушка (живет отдельно от семьи дочери, но принимает активное участие в воспитании внучки) и внучка десяти лет.
Спрашиваю девочку:
– Что ты любишь делать?
Ответ:
– С бабушкой пирожки печь!
– Замечательно! Печете? – спрашиваю я.
– Нет, всё некогда! – отвечает бабушка.
– Но почему?! Вы же забираете внучку из школы и… Не может быть, чтобы в третьем классе задавали столько уроков!
– Да я ее только покормить успеваю – и сразу на хоккей!
– На хоккей?!
– Да. Она у нас пять раз в неделю занимается. Дочка говорит: серьезные занятия спортом приучают к дисциплине и тренера этого все ее знакомые хвалят…
Какие уж тут мечты, если ребенок вместе с родителями годами мечется между серьезной школой, полезными кружками, приготовлением уроков (которых в серьезной школе просто не может быть мало) и репетиторами, которые ему в этом помогают!
А потом он поступает в институт учиться на маркетолога, потом становится этим самым маркетологом и, как мой знакомый юноша, уже не мечтает, а просто ставит цели…
Но, может быть, мечты и вправду в современном мире не особо нужны даже детям, только вступающим в жизнь? Время пустых мечтаний прошло? Оставим их древним героям, тургеневским барышням, темным аллеям… И будем жить в реальном мире! С реальными целями и задачами.
Но меня все равно снедают сомнения: ведь детские и юношеские мечты – это, в конце концов, не что иное, как построение личного перспективного плана с захватом воображением новых, волшебных горизонтов… Где бы мы сейчас были, если бы много тысячелетий назад кто-то из наших предков не мечтал, завернувшись в вонючую шкуру, в холодной сырой пещере? Если дети перестанут мечтать о космических просторах, что будет с нами завтра?
Скажите, читатель, а вы помните свои детские мечты? А сейчас вы мечтаете? Мечтают ли ваши дети и внуки? И если да, то о чем?
